Оцифровка
9 сентября 2068 года я умер.
И тут же ожил, спустя 5 секунд. Процедура переноса сознания из физического тела в чрево компьютера оказалась безболезненной и быстрой. Это как зажмуриться крепко, зажать уши ладонями и нырнуть глубоко-глубоко в чёрную воду, где нет ничего, кроме твоих мыслей. Абсолютная тишина, отсутствие звука, зрительного восприятия, осязания, обоняния и даже привычного чувства ориентации в пространстве.
Но тут же загорелся свет. Сквозь ослепительное сияние проступили контуры предметов, и чей-то голос пробился ко мне через ватную тишину:
— Матвей? Матвей, ты меня слышишь?
Я понял, что это один из инженеров пытается дозваться до меня с той, другой стороны. Я попытался было ответить, и сразу осознал, что у меня нет рта, чтобы говорить. Однако до меня донеслось шипение и собственный неуверенный голос:
— Да.. Я слышу.
— Не обращай внимания, мы ещё не произвели калибровку. Тебе будет казаться, что твои "органы чувств" работают отдельно друг от друга.
Стоило мне только придумать ответ, как живущий отдельно голос произнёс:
— Да, у меня есть такое ощущение. Словно кто-то говорит вместо меня.
— Это скоро пройдёт, не пугайся. Ты помнишь, где ты?
— Исследовательский центр MIT. Мы в Америке.
— Молодец, правильно. Кто ты такой и как здесь оказался?
Зрительные образы стали более чёткими. У меня возникло двоякое ощущение — я воспринимал комнату сразу с двух ракурсов. Одна камера установлена под потолком, и я смотрел в спину собеседнику, а другая прямо прямо напротив его лица. Жизнерадостная улыбчивая физиономия. Звали его Кинси. Роберт Кинси.
— Вы Роберт, я вас помню. А вот себя смутно, если честно..
— Говори то, что помнишь.
— Мне 25 лет. Я болен ... Живу в России, в Москве. С матерью. У нас есть кот, зовут Тишка.
— Как он выглядит?
— Зелёный, с пятью лапами.
Кинси покачал головой и что-то напечатал на консоли. У меня возникло ощущение, будто кто-то меня взял за шкирку и безжалостно встряхнул.
— Извиняюсь.. Это же кот! Он британец, серый, лапы четыре.
— Отлично. Как зовут маму?
— Не помню..
— Как она выглядит?
Он задавал все эти вопросы, а я прилежно старался отвечать. Изредка возникало это противное чувство тряски, и тогда фрагменты памяти вставали на место. Также я обнаружил, что могу усилием воли двигать камерой под потолком. Когда я передвинул её до упора вправо, то обнаружил, что стена прозрачная, а в соседней комнате двое врачей в синих халатах, с заляпанными кровью перчатками, стоят над операционным столом. На столе лежала опутанная трубками жизнеобеспечения и проводами груда мяса; череп существа распилен, и оттуда торчит серая мякоть мозга. Я с ужасом осознал, кто это.
— Роберт! Я умер?
— Уже, к сожалению, да. Я специально позволил тебе посмотреть туда. Мозг мёртв, слепок твоего сознания здесь, разговаривает сейчас со мной. Матвей..
— Что?
— Нам требуется твоё разрешение на эвтаназию. В организме искусственно поддерживается жизнь. Впрочем, ты можешь отказаться, и тогда твоя телесная оболочка вечно останется на попечении государства. В качестве платы за эксперимент.
Я молчал. Мне вдруг стал доступен звук из операционной — живой труп тягостно дышал с помощью подключенных к лёгким трубок с кислородом. Из его кишечника в пол тёк жидкий кал; по желобам других вверх подавался заменяющий кровь субстрат.
— Покажите мне его лицо.
Стол развернулся и принял полувертикальную позицию. Один из врачей оторвал от мозга электроды, небрежно отбросив их на пол. На меня смотрело лицо с прикрытыми веками. До жути знакомое лицо.. То самое, которое я мог наблюдать 25 лет своей предыдущей жизни в зеркальных отражениях, когда брился по утрам или выдавливал очередной прыщ. Это был я.
И тут я всё вспомнил. Сразу всё — воспоминания навалились тяжким грузом, уничтожающим всё на своём пути потоком, и мне захотелось закричать. Но я не смог. У меня нет рта, чтобы кричать.
Мы с мамой жили недалеко от Арбата, в малосемейке в Гагаринском переулке. Голографическая реклама на стенах, огромное множество бутиков и увеселительных заведений, на все лады зазывающих прохожих что-нибудь приобрести. Я любил это место. Мама работала секретарём в элитной гимназии неподалёку, там я, естественно, и учился. По дороге домой я всегда проходил через Арбат; частенько стоял у витрин, разглядывая дорогую одежду, и непонятные брюлики, и разные гаджеты, и прочие вещи, на которые мама могла бы заработать только за пару лет в гимназии. Иногда внутрь этих заведений входили солидно одетые дяденьки и тётеньки, а выходили наружу уже увешанные пакетами с покупками. Зачастую они говорили на иностранных языках.
Единственным местом, куда разрешён вход безденежному школьнику, является новый Музей Космонавтики на углу, около Смоленской площади. Трёхэтажное неприметное госучреждение. Я ходил по практически безлюдным залам, завороженно разглядывая макеты Сатурна-5, Аполлона и Союза. На выпуклых потолках летают голографические метеориты в холодном космическом пространстве. Были также и различные интерактивные игры. Например, модулятор реальности, стоивший всего-ничего, каких-то сто новорублей. Это такая комната, ты сидишь полчаса в кресле с подключенными к затылку электродами, и можешь почувствовать себя в шкуре отважного космонавта; попутешествовать на космическом челноке в Поясе Астероидов; воткнуть американский флаг в серый лунный грунт; сказать знаменитое гагаринское "Поехали!"
Как вы наверняка уже поняли, я грезил о космосе. Все подписки в соцсетях пестрели не обычной мальчишеской ерундой, а астронавтами на неизведанных планетах и застывшими на земной орбите МКС и спутниками. Я репостил сложные научные статьи, пытаясь продраться сквозь труднопонятную терминологию. Нашёл где-то программу подготовки NASA и честно тренировался дома. По мере возможности. Ибо я — "хрустальный ребёнок". С детства я болен несовершенным остеогенезом.
Все мои мечты стать космонавтом — не более чем мечты.
Да-да, середина 21-ого века, а способов лечения до сих пор нет. Точнее, они есть, однако нашей семье это оказалось не по карману. Мне прописали курс диагностики, симптомы ненадолго исчезали, однако сама болезнь и не думала отступать. Выпадали зубы, волосы. Ставили штифты в ломкие кости. К 15 годам у меня больше двухсот переломов. Жуткая хворь затаилась в глубине моего организма, а затем начинала атаковать, всегда неожиданно и больно, раз за разом отнимая чувствительность и подвижность моего несчастного тела.
Первым было это жуткое онемение в кончиках пальцев, как от защемления нерва. Кости в руках стали слишком ломкими, и мама купила мне перчатки-экзоскелет, чтобы я мог делать хоть что-то с их помощью. Следующими были ноги, а потом постепенно я утратил способность ходить, нормально двигаться, а в конечном итоге мог лишь осторожно двигать головой. Болезнь медленно, но неумолимо прогрессировала. К 20 годам я превратился в полную развалину. Мама купила мне специальный интерфейс, благодаря которому я способен был зарабатывать хоть какие-то деньги, печатая статьи на околонаучные темы
Она по-прежнему работала в гимназии, и с утра до вечера я сидел в полном одиночестве, любовно одетый в памперсы, с пролежнями на боках, боясь сделать лишнее телодвижение. Первое время меня из чувства приличия навещали бывшие одноклассники, но вскоре и эти посещения прекратились. Дни пролетали муторно и уныло, однообразной бесконечной чередой ставшего привычным кошмара.
Тогда-то я и наткнулся на статью, опубликованную за совместным авторством MIT и NASA. Для полёта в звёздную систему TRAPPIST требуется недееспособный инвалид. Мне это показалось полным бредом, но всё же я прочитал это, не веря своим глазам.
Дело вот в чём. Человеку никогда не достичь других звёздных систем. Даже для экспедиции на Европу понадобились миллиарды долларов и 10 лет (в итоге всё завершилось трагедией — бортовой компъютер неверно рассчитал траекторию полёта, и шаттл с космонавтами рухнул прямо в Большое Пятно на Юпитере). Теперь же было решено революционно изменить сам подход к подобным полётам.
На TRAPPIST отправятся знаменитые "леталки Хокинга". Денежные затраты куда меньше, управлять ими проще, а ради гарантии успешного окончания экспедиции их можно запустить хоть сотню штук. Да и скорость у них приличная, чтобы достигнуть нужного пункта, потребуются не тысячелетия, а всего лишь 250 лет. В масштабах космоса это столь же мало, как и для нас одна доля секунды.
Встаёт вопрос — кто будет управлять этой армадой мини-зондов? Сначала внутрь предполагалось посадить искусственный интеллект, однако общественность неожиданно вскипела. Никто не хотел, чтобы первым гостем на экзопланете стал бездушный механизм. И решение было быстро найдено.
6 лет назад учёные из MIT сумели таки оцифровать и перенести на жёсткий диск мозг обезьяны. Копия разума вела себя так же, как и оригинал, показывала прекрасную способность к эмпатии. Сумела даже пройти упрощённый, разработанный специально для животных аналог теста Войта-Кампфа. Испытывала простейший спектр эмоций — от симпатии и дружеских чувств до ярости, страха и злости. Даже если это была и машина без малейшей искры того, что у нас принято называть душой, то машина эта казалась весьма и весьма похожей на подлинник.
Понимаете? На TRAPPIST отправят человеческое сознание, упакованное в оболочку из микросхем и полупроводников. Требовалось лишь подписать согласие на сложную операцию и копирование собственного сознания. А мне.. Что мне, собственно, терять? Помню, когда из исследовательского центра пришло одобрение на мой перелёт в США, я обвёл взглядом свою осточертевшую комнатушку и облегчённо рассмеялся. Да, я вернусь сюда, обратно, однако моя абсолютная копия всё же полетит к звёздам. Моя мечта исполнится, пусть и не совсем так, как я это представлял.
Что-то пошло не так. Чёрт его знает, мистика какая-то. Говорят, прецедент уже был. Подопытная обезьяна-оригинал тоже захворала и умерла спустя некоторое время от кровоизлияния в мозг. Возможно, мозг сложных приматов не способен перенести оцифровки сознания. И сейчас я оказался перед дилеммой — тело настоящего Матвея находилось за стеклом, в его артериях текла искусственная плазма, и он вроде бы жив, но одновременно мёртв. А я.. Я, копия личности Матвея, смотрю на него сквозь объектив камеры.
— Где мама?
— Она ожидает в приёмной.
— Скажите ей, что я умер. Тело отключите от системы.
7 января 2069 года, канун Рождества. Я внутри одновременно 110 мини-зондов, установленных вдоль корпуса шаттла-носителя. Через 250 лет я прилечу в систему TRAPPIST, распакую там зонды и начну медленно ощупывать, изучать экзопланеты, методично и внимательно, одну за другой. Старт намечен на полдень, погода ясная. Мне предстоит долгий путь.
***
Когда шаттл стартовал, Роберт Кинси отвернулся от мониторов в диспетчерской. Позади него располагался большой зал с десятками людей, корректирующих полёт шаттла в слоях атмосферы. У входа стояла пожилая женщина. И парень в инвалидной коляске, скорченный, изуродованный жуткой болезнью. Женщина время от времени стирала краем платка слюну, стекающую из уголков его рта. Матвей смотрел на него несчастным, но вполне осмысленным взглядом.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, Роберт. Матвей, поздоровайся.
— Зачем вы убедили его, что я мёртв?
— Потому что нам было необходимо убедить его в том, что он человек. Этого требует от нас общественность, и это отвлечёт его от рефлексии во время полёта. Если это создание будет уверено в своей исключительности, то оно исправно выполнит свою работу. Будто бы якобы сама душа передалась в микросхемы, и именно поэтому вы, Матвей, умерли. А он, "истинный" Матвей, наконец-то полетел к звёздам.
— Но ведь он.. Оно.. Ведь это и есть я!
Кинси рассмеялся и похлопал его по плечу.
— Расслабься, парень. Это всего лишь код внутри компъютера, и ничего более.
Они обратили свой взгляд на экраны с трансляцией полёта. Челнок вышел в открытый космос; придал нужное ускорение зондам, и те отделились от него, приняли чётко обозначенную форму роя, устремившись в необозримую бездну.
Автор: Сергей Тарасов
Группа автора: https://vk.com/ai_taasou
